[assorti-nap]

Название: Уличная мелодия
Автор: Рина Ли
Бета: Emberstone
Размер: 1 600 слов
Пейринг/Персонажи: Ронднуар|Рафаэлло
Категория: джен
Жанр: мистика
Рейтинг: G
Краткое содержание: нельзя играть на скрипке после заката.
Примечание: с Рафаэлло все будет хорошо.

После заката центральная улица пустела.
Спешно паковали свои инструменты бродячие музыканты, подбирали реквизит актеры, спящих птиц с подрезанными крыльями отправляли в клетки. Прохожие все еще гуляли и расхаживали по мостовой, но вскоре улица становилась совершенно безлюдной.
Нельзя было играть здесь после заката, потому что на звук сгущались тени.
Тени приходили с разных сторон, накладывались друг на друга и окутывали незадачливого музыканта плотным кругом беспросветного мрака. Из него невозможно было выбраться, нельзя было его разбить — а утром мертвое тело музыканта лежало на обочине.
Такие ходили сказки. В них верили или нет, но играть после заката музыканты не рисковали — или попросту в тихом и сонном городке прибыль по вечерам была гораздо меньше.
А труп-другой всегда можно было спихнуть на серийного убийцу.

Рафаэлло коснулся смычком струн и прислушался, не открывая глаз, — на улице постепенно затихал шум. Нельзя было уйти с недоигранной мелодией — она тогда всю ночь стучала в висках, звенела в голове и не давала уснуть. У всего должен быть свой финал, красивый и правильный, и эта песня не была исключением.
Склонив голову к плечу, Рафаэлло двигал смычком, и мелодия звучала, заглушала собой остатки уличного шума. Он уже не слышал шагов и звона падающих в шляпу монет, не обращал внимания на накатившую прохладу. Зажмурившись, он играл, и ре минор переходил в фа мажор, а музыка переплескивалась и лилась через край.
Когда Рафаэлло доиграл до коды и открыл глаза, солнце уже село.
Бояться ему не пришло в голову. Спокойно отняв скрипку от плеча, он стряхнул деньги в карман; затем поднялся на ноги и сделал пару шагов вперед. Отсюда недалеко было до той гостиницы, где он остановился, — пройти минут десять по центральной улице и еще немного поплутать по переулкам. Рафаэлло уже думал о горячем чае и теплой постели, когда вдруг понял — еще один шаг он сделать не может.
Рафаэлло замер и очень глубоко задышал.
«Просто устали ноги, — замелькали обнадеживающие мысли. — Или судорога, или онемение, сейчас я попробую еще раз сделать шаг, и…»
Впечатление было таким, словно что-то мягкое и тесное обхватило его ноги и не давало сдвинуться с места. Тени все вязли и плотнели, вечер все больше напоминал ночь, а Рафаэлло стоял неподвижно, и сердце билось, как после пробежки.
Он мог на шаг отступить назад, ближе к стене, а оттуда — еще на шаг в другую сторону, но дальше отойти не получалось никак. Рафаэлло попробовал прыгнуть, а затем — пнуть густую темноту, но все попытки были тщетными. Вцепившись в скрипку, как в спасательный круг, он стоял, растерянно глядя по сторонам, и впервые за вечер в легкие полился настоящий и непритворный страх.
«Спокойно, — подумал он, нервно оборачиваясь в поисках какого-нибудь прохожего, но улица была пуста. — Может, все еще обойдется, и я доживу до утра, а после этого уеду отсюда сразу же. Сейчас лето, рано светает и…»
Он глубоко вздохнул и, пошатнувшись, присел на каменную мостовую. Скрипку он из рук не выпускал и наблюдал, прищурившись, за пространством вокруг.
По улице не шел никто, а окрестные дома все гуще заливала темнота. Деревья тихо шелестели в полумраке, и зажигались одно за другим окна в домах напротив.
В этот момент до Рафаэлло дошло, что он так и не попробовал звать на помощь. Надежда загорелась с новой силой, и, выпрямившись, он закричал:
— Эй, есть здесь кто-то?! — темнота отозвалась только тихим свистом ветра в ветвях. — Помогите!
Он кричал еще несколько минут и пробовал колотить в стену ближайшего дома; сумел даже добросить до одного из светящихся окон камушек, но на улицу так никто и не вышел.
Когда силы кончились, Рафаэлло снова устало опустился на камни.
Чего делать дальше, он не знал.
Беспомощно уставившись в темноту, он подумал, что остается одно — ждать рассвета.
«Интересно, — мысль, скользнувшая в голову, была как будто чужой — Рафаэлло никогда раньше не задумывался о таком. — Кто-то вспомнит обо мне, если рассвета я не дождусь?»
Он ласково погладил скрипку по полированному боку, как живое существо; кроме нее, он и сам уже не помнил никого. Все лица сливались в одну сплошную череду, черты стирались из памяти, и не было никого, кто мог бы там задержаться надолго.
«Вся жизнь проходит перед глазами, — подумал он с усмешкой. — Рассвета я, наверное, так и не дождусь».
Он привалился спиной к стене и поежился; становилось зябко. Может, тех музыкантов и не уносили тени — может, они просто замерзали насмерть от ночной прохлады. Ожидаемого страха эта мысль не принесла, и вставать на ноги уже расхотелось; Рафаэлло сидел, обняв скрипку, и думал о том, что рано или поздно все это закончится.
За временем он не следил; никто не открывал окон и не проходил по пустынной улице. Рафаэлло чувствовал, что время от времени он проваливался в короткий, неспокойный сон.
Очнулся он, когда часы снова начали отбивать удары. Машинально он принялся считать — двенадцать. Значит, до рассвета еще часа четыре или пять, и неясно, что может произойти в полночь.
Едва Рафаэлло подумал об этом, тишину нарушил неспешный ритмичный стук. Звук был такой, как будто кто-то спокойным шагом идет по улице, то и дело ударяя тростью о камни мостовой. Это был человек, несомненно, и Рафаэлло тут же подскочил на ноги. Напрягшись, он принялся вглядываться в непроницаемую темноту и вскоре сумел разглядеть неясный силуэт. Высокий господин в длинном плаще и с тростью неторопливо шел к нему и, кажется, чуть заметно усмехался.
— Синьор! — окликнул его Рафаэлло хриплым голосом. — Могу я попросить вас о помощи?
Зубы стучали от холода, а слова не шли на ум; он не знал, правильно ли поступает, но другого выхода у него не было.
— О, разумеется, можете, — загадочный господин приблизился и остановился в паре шагов от него. Теперь Рафаэлло мог рассмотреть его лицо — по-южному смуглое, правильные черты, темные глаза. Длинные волосы были собраны в хвост, и ветер слабо трепал отдельные пряди. — Чудесный вечер, не правда ли, синьор Рафаэлло?
Снова стало страшно, и Рафаэлло сглотнул. Здесь могли знать его имя, он представлялся несколько раз, но этого человека он еще не видел — в этом он мог поклясться.
— Замечательный, синьор, — согласился он сдавленным голосом. — Вы… Видите ли, я немного… застрял, и… не могли бы вы мне… помочь выбраться?
Он попытался улыбнуться и, зажав скрипку под мышкой, неловко развел руками.
На его просьбу господин только снова усмехнулся и покачал головой.
— Вы скрипач, синьор Рафаэлло, не так ли? — осведомился он светским тоном. Он стоял, опираясь на трость, и выглядел так, будто находился на роскошном приеме.
— О да, — Рафаэлло снова чуть напряженно улыбнулся и кивнул. — Что-то вроде того. Так… вы поможете мне? — он облизнул губы и с надеждой посмотрел на него в упор.
Господин издал тихий смешок.
— Я, синьор Рафаэлло, могу вам помочь, но хотел бы попросить вас об ответной услуге, — он склонил голову набок и окинул его внимательным взглядом. — Что думаете?
— Конечно! — Рафаэлло горячо закивал и прижал к себе скрипку покрепче. — Я сделаю все, что попросите, только… помогите, пожалуйста, — он выдохнул.
Господин молчал минуту или две и глядел на него; Рафаэлло уже решил, что тот передумать, но вдруг он велел властным тоном:
— Сыграйте, будьте так добры.
— Се… сейчас? — Рафаэлло осекся. — Вы хотите, чтобы я сыграл сейчас что-то, верно?
— Верно, — господин снова усмехнулся — так, как будто радовался чему-то, ведомому только ему одному. — Сыграйте самую красивую мелодию на свете. Вы сможете, синьор Рафаэлло, я в вас верю, — он ободряюще кивнул и легко стукнул тростью о мостовую.
Рафаэлло непонимающе посмотрел на него — откуда ему знать, что он считает прекраснейшей мелодией? Но господин глядел на него выжидающе, и не осталось ничего другого, кроме как прижать скрипку к плечу и осторожно коснуться смычком струн.
Сначала он играл что-то совсем простое — детские переливы, перезвон нот, что-то, разученное много лет назад. Пальцы сначала немного подрагивали от холода и напряжения, но вскоре окрепли, и мелодия зазвучала увереннее, яснее. Она прорезала густую темноту, словно молния — грозовое небо, и становилась все сильнее и ярче. Рафаэлло зажмурился, как несколькими часами раньше, и плотнее прижался щекой к прохладному дереву. Он играл то, что помнил с детства, что придумал сам, и что услышал где-то, и звуки собирались во один красивый и выразительный мотив.
Закончив, он отнял скрипку от плеча и поклонился. Следом раздались неторопливые аплодисменты — господин хлопал и снова усмехался, но выглядел довольным, и захотелось улыбнуться в ответ.
— Браво, синьор Рафаэлло, — произнес он, когда перестал аплодировать. — Вы превосходный мастер, знаете ли.
— Благодарю, — Рафаэлло снова чуть склонил голову. — Я… рад, что вам пришлось по душе. А теперь вы…
— Я хотел бы пригласить вас к себе домой, — господин продолжал говорить, похоже, вовсе не прислушиваясь к его словам. — Возможно, мы сыграем дуэтом. Что скажете, синьор Рафаэлло?
— С радостью, как только вы поможете мне выбраться! — воскликнул Рафаэлло с отчетливым нетерпением в голосе. — Я немного устал и замерз, и, раз я выполнил вашу просьбу…
— Вот именно что, — господин посерьезнел. — Раз уж вы выполнили мою просьбу, синьор Рафаэлло… Можете считать себя спасенным, — он снова издал короткий смешок, а затем вдруг развернулся и направился куда-то вдаль.
В первое мгновение Рафаэлло не понял, что произошло, а сообразив, растерянно крикнул:
— Постойте, вы же обещали помочь!
— Я помог, — не оборачиваясь, отозвался господин. — Доброй ночи вам, синьор Рафаэлло. И прислушайтесь к моему совету… — он остановился, и последний удар трости о камни гулко прозвучал в темноте. — Никогда, синьор Рафаэлло, никогда не играйте после захода солнца. Боюсь, во второй раз вам так не повезет.
Он зашагал вперед, а Рафаэлло уронил руки и бессильно смотрел ему вслед.
В то, что он доживет до рассвета, уже не верилось.

Солнце застало его замерзшим и уставшим, но все-таки живым. Он стоял, не выпуская скрипки из рук, и думал о том, что ночью ему действительно повезло. Тени растаяли с первыми лучами солнца, и можно было вырваться, сделать шаг из заколдованного круга — вперед, навстречу поднимающемуся солнцу. В груди расцвело счастье и ни с чем не сравнимая радость, и Рафаэлло захотелось закричать всему свету, что он — выжил, справился с ночным страхом и остался в живых. Полуночное происшествие уже казалось выдуманным и приснившимся, хоть стук трости о мостовую еще долго звучал в голове и стоял перед глазами высокий силуэт, и ветер трепал длинные темные волосы.
…Когда закатное солнце уже золотило полированный бок скрипки, Рафаэлло улыбнулся сам себе и снова заиграл.
Играл он самую красивую на свете мелодию.