[assorti-nap]

Название: Тысячи пройденных миль
Автор: Рина Ли
Бета: Emberstone
Размер: драббл, 865 слов
Пейринг/Персонажи: Марс/Ронднуар
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: эра развития прошла, и все вернулось к старому. И среди этого всего Марс ищет - ищет того, кого должен найти.
Предупреждения/Примечания: относительный постапокалипсис.

И снова рассыпались пылью и сухим ковылем дороги, снова время пахло полынью и типчаком, снова ночь над головой позвякивала и пересыпалась звездами. Впереди были тропы и пути, сотни нехоженых просек, и все это горело летом, цветастым и бессовестным, ярким и наглым солнцем. Все, что осталось у этой земли, — только эти поля, заросшие степными травами, заросшие дикими легендами, заросшие старыми сказами. Все, что было у этой земли, она потеряла — скинула цепи железных дорог, отряхнулась от пологов цемента и глубоко вдохнула полной грудью. И ничто теперь не мешало разговаривать с небом, солнцем, звездами.
Идти приходилось на восток — все путники идут на восток тогда, когда потеряли надежду. Легко шагать навстречу просыпающемуся солнцу, и, когда глядишь на него в пути, в душе селится что-то горячее и увлекающее, и кажется, будто сможешь пройти так весь день без передышки. Но солнце поднимается к небу, и запал исчезает понемногу, вспыхивая снова вечером.
Найти кого-то в огромной, бесконечной и безграничной степи — нелегкая задача, но путник знает, что справится. Тот, кого он ищет, далеко от него, так далеко, что даже солнце кажется близким, но грех не верить в себя, когда ты идешь на восток.
День длится за днем, дорога — поворот за поворотом. В душе неизменно горит надежда, и временами кажется, что совсем немного, и здесь, чуть дальше, впереди — его ждет цель. Но цели все нет и нет, и день по-прежнему длится за днем, а дорога все так же вьется поворот за поворотом.
Он хочет закричать временами — громко и несдержанно: так, чтобы услышал ветер, гонящий сухую траву; так, чтобы умолкли звезды, переговаривающиеся своим мягким шепотом; так, чтобы замерло небо и перестали плыть молочные облака над головой. Он хочет — но молчит, потому что нельзя тревожить эту землю в предзакатное время. Он молчит, и продолжает путь, потому что где-то его ждет тот, кого он ищет.
«Он, наверное, живет в светлом и просторном доме», — думает путник и переступает через змеиный камень; змея шипит и смотрит на него знакомым взглядом. «У него, наверное, много воздуха и солнечно, но красиво и роскошно. Он умеет устраиваться даже в такие времена. Он умеет…»
Он все умеет — к этой мысли раз за разом приходит путник.
Идти по взгорьям нелегко, но внизу течет река, грязная и мутная от глины, темно-коричневая, поблескивает изгибами и завитками. Сразу вспоминаются чужие волосы, тяжелые и гладкие, собранные в хвост, так легко и естественно ложащиеся в ладонь. Путник усмехается своим мыслям, и идти становится труднее, но приятнее.
Он идет сквозь лес, и гладкие блестящие каштаны попадаются под ноги. У них красивый цвет, насыщенный и глубокий, и такой же оттенок у чужих глаз, глядящих всегда уверенно, прямо и с превосходством.
Все, что он видит по пути, напоминает ему о том, кого он ищет, и ему это нравится — так он знает, что никогда не забудет, сколько лет бы ни шел.
Он мог бы сказать, что скучает, но тоски нет. Есть только светлая, будто выбеленная солнцем, жажда встречи и теплое нетерпение ожидания. Он идет вперед и шаг за шагом прокручивает в голове, что скажет тот, кого он ищет, когда они встретятся.
«Ты так долго шел, — с ноткой ехидства. — Заблудился?»
«Надо же, — с притворным удивлением. — Нашел?»
«Я и думать о тебе забыл, — с напускным равнодушием. — Но раз уж пришел — чай будешь?»
Везде — во взгляде скользит невысказанное, но такое понятное: «Оставайся».
И путник останется, останется на чай, останется на час и останется навсегда, в светлом и просторном доме, у человека, которого он ищет много лет, среди безграничной и ветреной степи.
Путник едва заметно улыбается и ускоряет шаг.

Впереди еще столько неразмеченных дорог, и все так же светится дорога золотистой и серой пылью. Но вдалеке — хоть ясно уже глазам — стоит дом, одинокий и затерянный, но большой, деревянный, надежный. Путник видел не один уже дом по дороге, но сомнений не было. Ни разу еще не замирало так сердце при виде дома; ни разу не теплело так в груди от неясного силуэта на крыльце.
«Нашел», — отдается в голове с каждым новым шагом.
«Нашел», — все тело, несмотря на усталость, напрягается.
«Нашел», — и по губам скользит довольная улыбка.
— Ты так долго где-то бродил, — почти теми же словами, что представлялись раньше, с тем же ехидством, насмешкой и — все так же хочется верить — слабой радостью. — Я успел здесь обжиться, Марс. А ты успел разочароваться в поисках? — он опирается грудью о перила, и длинные волосы свешиваются ему на грудь.
— Я знал, что ты где-то хорошо спрятался, — голос хриплый от долгого молчания, а чужие волосы так же легко и привычно ложатся в ладонь, как и раньше. Даже чужие губы по-прежнему чуть горькие от кофе, твердые и сухие. — Разочаровываться было некогда.
— Мне, знаешь, дела толком нет, — доверительно говорит он и спускается с крыльца, касается чужого плеча, обтянутого старой запыленной курткой. — Но, если хочешь, можешь остаться на чай. Виски нынче дорого стоит.
Он издевается, конечно, но продолжает касаться его плеча, шеи, груди, и до всего остального нет дела.
— Знаю, — подтверждает путник и сбрасывает рюкзак с плеч, чтобы скользнуть рукой по чужой спине. — Останусь. На чай.
— Если захочешь, Марс, — чужая усмешка ощущается губами, — не только ради него.
Это почти приглашение и почти признание — и этого достаточно.
— Знаешь, Ронд, — голос звучит чуть задумчиво, — как ты думаешь, тысячи миль стоят кружки хорошего чая?
— Стоят, Марс, — а это уже — серьезнее. — Пожалуй, стоят.
И в этот момент у них обоих нет никакой причины сомневаться.
И в этот момент, и, наверное, навсегда.